ТАКИЕ РАЗНЫЕ ВСТРЕЧИ... /

М. Шагин

отрывок из книги:

Песня про меня

«Я люблю быть популярным - это счастье, но я хочу быть полезным - это долг»
В. Гюго

Каких только писем не попадается в редакционных почтах!

Приходит немало писем с просьбой дать адреса любимых артистов или, по крайней мере, переслать им ещё одно, здесь же приложенное письмо. Согласно сложившейся этики, адреса знаменитостей редакции не дают, а письма им пересылают. Но однажды пришло совсем коротенькое письмо, которое поставило меня в тупик. Вот оно: “Вы встречались с артисткой Аллой Пугачёвой, разговаривали с ней. Расскажите, пожалуйста, какая она, когда не на сцене, очень прошу”. Дальше шли фамилия и домашний адрес, из которых явствовало, что просьба пришла из далёкого, маленького посёлка, который и на карте-то не сыскать.
Затруднительное вышло положение. С одной стороны, действительно встречался, разговаривал. С другой (и об этом подробнее сказано дальше, в беседе) - Алла Пугачёва очень не любит, когда описывают различные житейские перипетии из жизни артистов. Публика должна видеть артиста таким, каким он предстает на сцене, считает она. Различные закулисные детали могут только исказить сценический образ. По некоторому размышлению я так и ответил читательнице из далёкого посёлка, а сейчас мог бы поставить точку и перейти от вступления к беседе.

Мог бы, но не сделаю этого. Дело в том, что беседовал с Алой Пугачёвой я не один, а вместе с московским журналистом Л. Никитиным. Писали, разумеется, по отдельности - он для своей газеты, я - для журнала. В чем-то, похоже (фактура-то одинаковая). И наоборот, что-то каждый из нас видел, воспринимал по-своему. В свое время я не без ревности, с интересом прочёл большой материал товарища, который опубликовал его в “Московском комсомольце”. И сейчас хочу процитировать из него отдельные кусочки, те, что дополняют артистический и человеческий облик певицы по сравнению с написанным мною.

Итак, Л. Никитин:
“Каждый день бродил я по осеннему лесу, а где-то во мне всё явственней звучал голос Аллы Пугачёвой:

“За окном сентябрь провода качает,
За окном с утра серый дождь стеной…”

Вне сомнения, звучал именно её голос. Никакой другой. Спутать его с другим было невозможно. Подумалось тогда об удивительной особенности певицы неразрывно связывать, навсегда закреплять за собой песни, которые она спела хотя бы раз.

По вечерам садился за магнитофон и восстанавливал в памяти беседу, состоявшуюся несколько днями раньше. Беседовали мы долго, засиделись далеко за полночь, разговаривалось легко”

Вот отрывок, начинающийся со слов Аллы Пугачёвой:
“Любой человек, певец в том числе, должен постоянно совершенствоваться, меняться, ставить перед собой новые задачи… Мне кажется, я сейчас могу дать зрителю больше, чем раньше…”

Помолчали. А потом Алла белозубо улыбнулась, тряхнула роскошными волосами:
“Кто знает, может быть, кто видел меня раньше - в другом репертуаре, в другой манере, больше повезло. Вдруг это уже никогда не повторится…
…Я знаю, сейчас очень трудно достать билет на мой концерт”

Это точно, грустно подумал я. И ещё подумал, что, может быть, больше всех, всё-таки, повезло мне. Было это лет 5 - 6 назад, тогда только что взошла звезда Карцева и Ильченко, и они давали один из самых первых сольных концертов в Москве. С боем взяв билеты, мы с приятелем примчались в киноконцертный зал “Октябрь”, и только тут выяснилось, что организаторы “прицепили” к одесситам двух молодых певцов, которые и занимали всё первое отделение. Певцами этими были Юлий Слободкин и Алла Пугачёва. Они пели порознь и вместе, весело и грустно, громко и не очень. В зале царила тягостная тишина, прерываемая жидкими аплодисментами. Мы с трудом дождались конца их выступления и во втором отделении получили то, за чем пришли.

Каким же сильным характером, какой верой в себя надо обладать, чтобы самой сломать стену равнодушия, инерцию полуудач, найти свой репертуар, манеру - всё то, что сейчас делает Пугачёву явлением уникальным на современной эстраде. Кто это сейчас может отрицать?

И опять Пугачёва:
“Есть у меня песня “Памяти Лидии Клемент” - зрители со стажем помнят эту прекрасную ленинградскую певицу, так безвременно умершую. Когда возникла идея написать эту песню, как-то сами из памяти всплыли полузнакомые стихи:

“Ленинград,
Я ещё не хочу умирать,
У меня телефонов твои номера.
Ленинград,
У меня ещё есть адреса,
По которым найду голоса”

Родилась песня, и надо сказать, что воспринималась она зрителями спокойно: “Ну, ещё одна, неплохая”. Но в Ленинграде, во Дворце спорта “Юбилейный” во время моего концерта с первых тактов музыки шесть тысяч зрителей встали и стоя слушали всю песню. У меня даже горло перехватило от волнения. Потом мне рассказывали, что билетерши в зале плакали. Произошло идеальное слияние поэзии, музыки и чувств зрителей…
Я - певица. Выступления в цехах заводов, перед рабочими - вот моя общественная работа. Между прочим, я почётный член бригады коммунистического труда на ЗИЛе…
…зрителя для меня характеризуют такие качества, как глубина чувств, эмоциональность, способность к сопереживанию. Меня интересует, изменилось ли что-нибудь в зрителе после концерта, и часто убеждаюсь, что это происходит. Бывает так. Что после выступления ко мне приходят и говорят примерно так: “Я вас раньше терпеть не могла, а сейчас прошу за это прощения…”
Самым отвратительным качеством считаю зависть. Не верю ни в какую белую зависть, считаю, что это чувство, недостойное человека… Вы знаете, иногда я иду по улице - меня узнают, и мне очень хорошо. Я готова со всеми здороваться, каждому ответить. А на всякие глупости я просто не обращаю внимания. Хороших впечатлений всё-таки больше. Пришла недавно на выставку в “Сокольники”. Увидел меня сторож, узнал и говорит: “Дай, Аллочка, я тебя поцелую. Спасибо за то, что деньги детям отдала…” Это он о тех 20 000 злотых, что я передала в фонд строительства Международного центра здоровья детей. Я думаю, что каждый бы отдал - всех денег всё равно не заработаешь, а тут дети, у меня у самой дочка, может, и ещё будут…”

Л. Никитин обращается к читателям:
“Постарайтесь разглядеть то, что не видно порой за слепящими огнями рампы, постарайтесь услышать то, что глохнет в шуме оваций. То, что видите вы на эстраде и телеэкране - та самая видимая часть айсберга колоссальной работы”.

Журнал - не газета, и мой вариант беседы опубликован гораздо позже. И дам повод корреспонденту “Литературной России” А. Ерохину в интервью спросить певицу:
“ - В журнале “Журналист” Вы достаточно критически разбирали некоторые публикации, посвященные Вам и вашей работе. Каковы ваши взаимоотношения с прессой за последнее время?

Вот, что ответила Алла Пугачёва:
Недавно крупнейшая японская газета “Асахи” посвятила целую страницу личностям разных времен и народов под общим заголовком “Те, чья слава не померкнет”. Рядом с портретами Шекспира, Авраама Линкольна, Бетховена, участниками ансамбля “Битлз”, Махатмы Ганди, Джорджа Вашингтона были представители нашей страны Юрий Гагарин и Алла Пугачёва. Как после этого плохо относиться к журналистам?.. Конечно, приятно оказаться в таком обществе, но чувство юмора, надеюсь, поможет мне составить собственное представление о своем месте под солнцем”

Потом была ещё одна встреча с певицей. Сколько времени ее отделяет от той, первой, - сказать непросто. Сначала надо договориться: как мерить время - часами, календарем или же тем, что за него сделано, сбылось, а порой ещё только задумано. В первом случае оно для всех течет одинаково. Во втором же - творчество Аллы Пугачевой отмечено столь многим, что можно удивиться. И если начать отсчет с победы на фестивале в Сопоте, то дальше следует выход на экраны фильма «Женщина, которая поёт», многочисленные концерты, новые грампластинки и новые песни, первое признание, как композитора и даже поэта, потому что музыку к некоторым из песен она написала на свои же слова. И как результат - большая актерская популярность. Помнится, в прошлую встречу, мы уже касались этой темы…

« - Не тяготит ли Вас популярность?
- Она мне нравится. Популярность - значит, стать ближе к своему народу… И, тем не менее, нашу беседу прерывают звонки незнакомых людей, на лестничной клетке свежие пятна масляной краски - закрашены очередные поздравления. Ручка двери сломана, номер квартиры оторван. Увы, всё это так. Как говорится. У медали есть оборотная сторона. Но ведь от этого она не перестает быть медалью?»
Эти строки из беседы с Вами, опубликованные больше года назад в журнале «Журналист». Я напомнил их неслучайно. Пришло множество писем с самыми разными вопросами к Вам. Для сегодняшнего разговора я постарался отобрать самые интересные. Полемичные. Среди них и вопрос о популярности. Если я повторю его теперь…

- Ответ останется прежним. «Я люблю быть популярным - это счастье, но я хочу быть полезным - это долг». Такие слова, кажется, Виктор Гюго сказал. И с ним трудно не согласиться. Сделанное тобой находит отклик у множества людей, за сотни и тысячи километров - вот оно счастье артиста. Но отсюда же неизбежно вытекает долг - повышенное чувство творческой ответственности.

- После выхода фильма «Женщина, которая поёт» вас иногда так и называют. Она и Вы идентичны?

- Не совсем. Я думаю, что когда речь идет о работе артиста, его творчестве, сценическом образе, необходимо отрешиться от всего житейского, личного. Пишущим же о людях искусства почему-то свойственно стремиться ввести в материал бытовые черточки. То есть хотят показать обыденного человека в обыденной обстановке. А в действительности никто о моей личной жизни ничего не знает. Не считая того, что сцена занимает в ней, безусловно, огромное место. В детстве я не хотела стать актрисой. Но так получилось. Я взрослела, становилась требовательней к репертуару. В поисках новых выразительных средств стала применять различные актерские маски - то был период «Арлекино», «Посидим, поокаем». Однако жажда откровенного, от первого лица, разговора с публикой не покидала меня ещё с момента первого выхода на сцену. Постепенно я начала отказываться от масок. И к микрофону вышла «женщина, которая поёт».
Что же это за человек?
Как раз об этом она и поёт. А что не допоёт, так договаривает со сцены… Правда, я уже давно хочу такую программу. Где мне говорить не пришлось бы. Всё, о чем пою, - искреннее выражение моих мыслей, моего отношения к жизни плюс отражение определенных музыкальных вкусов. Ритмы песни должны отвечать ритмам сегодняшнего дня. Я всегда так считала. Но применительно к своему творчеству не всегда умела доказать. Отсюда почти десять лет относительной безвестности. Песни тех лет мне дороги, прежде всего, как свидетельство упорных поисков сценического образа. А пришедшая вместе с ним популярность - как бесценное для актера средство контакта с публикой. Она делает образ убедительнее, помогает развиться и созреть многим творческим идеям, решениям, которые, быть может, я лелеяла уже давно.

- Чаще всего вы поете о любви.

- А в чем же ещё так ярко проявляется каждый? Огромный душевный порыв. Обострение чувств. Без любви не было бы человека. И нет человека без любви. В исполняемых мною песнях она обязательно есть, если даже в словах не упоминается.

- Нет ли здесь известных тематических самоограничений?

- Они, знаете ли, необходимы. Без них образа нет. Каждый певец должен ясно представлять: что и почему он для исполнения выбрал. В самые трудные военные годы Клавдия Ивановна Шульженко оставалась верной себе - пела о любви. Но это было для нее органично, этого от нее ждали, здесь она была наиболее сильна. И песни Шульженко, в конечном счете, помогали ковать победу.
Среди моих самоограничений есть и такое: стремлюсь петь о лично пережитом, прочувствованном. Увеличиваются возможности душевного раскрытия, обостряется момент эмоционального сопереживания. Пою и вспоминаю о своей жизни - это придает мне сил.

- Ваша любимая песня?

- Не любимых песен я не исполняю. Но самая любимая та, которую мы пели вместе с мамой в детстве. Со сцены я её не исполняю. Это «Колыбельная Светланы» Тихона Хренникова. Надеюсь, что её полюбит и дочь - я часто пою ей эту колыбельную. Правда, имя Светлана заменяю на Кристина.

- Поговорим об особенностях, если можно так выразиться. Технологии творчества. Тех, которые Вы считаете для себя наиболее важными.

- Охотно. Хотя, наверное, я их представляю и оцениваю несколько субъективно. Но как иначе? Ведь они помогают в работе лично мне, а не другому… Прежде всего, я готовлю себя к концерту, как к празднику. На сцене стремлюсь передать зрителю свой эмоциональный подъём. Стремлюсь раскрыть себя в каждой песне, не стараясь подделаться под чьи-то вкусы. Потому что убеждена - актёров, которые нравятся абсолютно всем, не бывает. Веду концерт с поправкой на зал. Самый идеальный из них для меня - зал Театра эстрады.
Наверное, кому-нибудь покажется высокомерным, но, тем не менее, перед выходом на сцену мысленно себе приказываю: «Сегодня нужно петь и говорить так, будто в последний раз». Заклинание способствует большей отдаче, откровенности, а фальши я боюсь, прежде всего.

- У Вас есть «свой» зритель?

- Для меня все равны, кто сидит в зале. Те, кто попал в него случайно, ничем не хуже других. И всегда жаль тех, кто не попал на концерт, а очень хотел этого. Конечно, я не ставлю цели обязательно всем понравиться. Но знаю, что выступление на сцене - мгновение, его не вернешь. Раз вышла - сделай всё, что в твоих силах, убеди в своей правоте. И - останься с собой.

- Не ближе ли Вам молодой зритель?

- Мне ближе молодые артисты эстрады. Радует, что наша эстрада постепенно «омолаживается». В этом залог неумолимого развития «легкого» жанра.

- Вас привлекает поэзия…

- Очень. Перекличка моего репертуара с книжной поэзией, конечно, не принцип, но… Песни на стихи Шекспира, Кайсына Кулиева, Марины Цветаевой, Беллы Ахмадуллиной и других хороших поэтов для меня как подарок.

- Ваши песни ставит режиссер?

- Нет, я сама. А для программы он необходим. Это одна из причин, по которым я пошла учиться в Государственный институт театрального искусства на отделение эстрадной режиссуры. Близится дипломная работа, а стало быть, и новая программа.

- Чем начался для вас 1980 год?

- Гастролями по Сибири. Там, кстати, узнала, что журнал «Смена» завёл музыкальный клуб. Очень этому рада. Думаю, что пресса вообще должна больше заниматься анализом состояния современной эстрады, так, как это делается в отношении оперы, балета… Необходимы не бойкие рецензии завлекательного характера, а материалы с размышлениями, критикой, где достижения певца были бы соотнесены с таковыми же у отечественных и зарубежных мастеров.

- Как известно, откликнувшись на призыв «Комсомольской правды» о сборе книг для библиотек комсомольцам на стройках Нечерноземья, Вы подарили сто пластинок и написали: «Почему бы не создавать на селе и дискотеки, как одну из форм эстетического воспитания?» Не так давно газета «Московский комсомолец» сообщила, что в Москве сотни, а стране тысячи дискотек. О них много пишут, спорят, говорят. Что бы Вы хотели добавить?

- Дискотек действительно много. Одной из главных проблем их создания обычно считается подготовка, воспитание диск-жокея. Человек, который берет в руки микрофон, выступает перед людьми, безусловно, должен отвечать за свои слова, быть подготовленным, эрудированным. Но не надо превращать дискотеку лишь в некоторую форму лекторской работы (а есть и такая тенденция). То, что отечественные дискотеки, в отличие от западных, занимаются эстетическим воспитанием, хорошо. Но нельзя его засушить - тогда идея себя скомпрометирует. Не случилось ли когда-то нечто подобное с комсомольскими молодежными кафе? С другой стороны, эти кафе показали - тяга молодежи к клубному общению велика. А ведь дискотека тоже своего рода клуб. Лекция - хорошо, но никто не возьмется утверждать, что танцы и разговоры под хорошую музыку на хорошей площадке - плохо… Про хорошую площадку я неслучайно сказала. В каких помещениях звучит музыка, и танцуют - очень важно. Дискотека - не просто столовая днем и дискотека вечером. Ее помещение требует специальной организации, продуманного эстетического оформления, специальной акустической и световой аппаратуры, которую наша промышленность, к сожалению, почему-то ещё мало выпускает.

- Читатели много спрашивают о композиторе Борисе Горбоносе. О том, как и почему в титрах фильма «Женщин, которая поёт» его фамилию сменила ваша, пресса в свое время уже рассказывала. Но интерес не иссяк. Видимо потому, что с Горбоносом начался новый этап в Вашем творчестве. Давайте, ещё раз вспомним: как было дело.

- Ещё до съёмок фильма я написала несколько песен. Чтобы музыкальная редакция «Мосфильма» отнеслась к ним беспристрастнее - сказала, будто бы их сочинил молодой неизвестный композитор Борис Горбонос. «Что, он сам прийти не может?» - спрашивают. У меня целая легенда наготове: «Вот именно. Горбонос - больной человек. Живёт в Люберцах. Страшный нелюдим». Чувствую - почти верят. Мчусь домой. Гримируюсь - усы, бакенбарды, очки и, естественно, мужской парик. Сажусь к роялю, фотограф - мой знакомый - щёлкает затвором. Утром приношу на «Мосфильм» снимок: композитор Борис Горбонос за работой.
Песни понравились. В Горбоноса поверили. Потом я созналась, и рядом с фамилией А. Зацепина, написавшего к картине несколько песен, в титрах появилась моя. Больше того, мне поручили написать фоновую музыку, я стала композитором фильма. Серьёзный конец шутливой истории.
Вернее, серьёзное продолжение. Затеяв мистификацию, я думала, Горбонос - одна из моих сценических масок. Но песни понравились, приходят письма с просьбой продолжать работу над музыкой. А она уже стала для меня естественной, внутренне необходимой. Так же, как и работа над текстами песен, первый из которых - «Приезжай» - я сочинила на музыку «Бориса Горбоноса». На сегодня я написала, как композитор, музыку к примерно 20 песням, нескольким фильмам, ряд песенных текстов.

- Однажды я спросил: считаете ли Вы себя композитором? Вы ответили, что по-прежнему чувствуете себя, прежде всего, певицей, которую репертуарный голод заставляет решиться на отчаянный шаг, и даже жалеете, что псевдоним раскрылся так быстро. Но при всем том, рады, что, наконец, нашли «композитора», с которым существует полное взаимопонимание. Остаются ли эти слова в силе? Ваши тексты к песням - тоже следствие репертуарного голода?

- Про свою музыку или тексты я обычно вспоминаю тогда, когда об этом спрашивают. Главное - чтобы песня получилась моя, а кто сочинил или сочиняет мелодию, слова - неважно. Совершенно не ставлю перед собой задачи стать композитором или поэтом. Но, как певица, хватаюсь за каждую рифмованную строчку, музыкальную фразу, если они кажутся мне созвучными моему сценическому образу, тем чувствам, которые стремлюсь донести до зрителя. Иногда эти мелодии или строки рождаются в моей голове. Как именно - объяснить не берусь, хотя помню обстоятельства, при которых это произошло. Та, я ехала в Берлин на поезде. Сидела в купе одна, долго слушала стук колёс. Думала о чём-то сугубо личном, сокровенном. И вдруг стук неожиданным образом начал превращаться в мелодию, под которую родились такие строки:

«В моей душе живёт чеканщик.
Чеканит он один портрет.
А на портрете - ты, обманщик,
Каких не видывал весь свет…»

…Знаете, Горбонос подсказал мне ещё одну важную, на мой взгляд, тему. Хотелось бы и её затронуть.

- Давайте попробуем.

- Став ещё никому неизвестным композитором Горбоносом, я сразу же неожиданно для себя поднялась на недосягаемую высоту по сравнению с певицей Аллой Пугачёвой с точки зрения авторских прав. Тысячи раз я выходила к микрофону и никогда не задумывалась: насколько плохо охраняются права исполнителей по сравнению с писателями, композиторами. Допустим, передают по радио или по ТВ песню в моём исполнении, запись которой давно, что называется, устарела. Если автор или композитор позвонят, напишут на студию, песню мгновенно изымут из эфира - так требует закон. Если же я позвоню - мне могут сказать: «Знаете ли, авторы против того, чтобы снять эту песню». И моё мнение не будет принято в расчет.
Я не юрист, и не могу давать какие-то конкретные рекомендации по затронутой проблеме, но убеждена, что право исполнителя должно защищаться законами, как, кстати, это практикуется, насколько мне известно, в ряде социалистических стран. Выигрывает не только исполнитель, но и зритель - появляется дополнительный стимул к поиску оригинальных творческих решений.

- Несколько слов о пластинках. Нередко песни для грамзаписи берутся из кинофильмов; слыхал, что некоторые певцы вообще довольно равнодушны к тому, как формируются их альбомы.

- Я стараюсь относиться к новому диску не менее серьёзно, чем писатель к своей новой книге. Сама отбираю песни, определяю их порядок; слежу, чтобы оформление соответствовало идее диска и создаваемому мной на эстраде сценическому образу. Стараюсь снабдить пластинки и подходящими названиями. «Зеркало души», на мой взгляд, одно из таких. К диску «Арлекино и другие» я написала послесловие, пластинке «Поднимись над суетой» предпослан стихотворный эпиграф.

- Вы продолжаете сниматься в кино?

- Летом 1979 года сняли ленту финские телевизионщики. Она называется «Алла ла», в переводе - «У Аллы». Работа над этой картиной принесла много переживаний. Я - человек эмоциональный, взрывчатый, озорной. А съёмочная группа подобралась - такие типичные, знаете ли, финны - серьёзные обстоятельные и даже мрачноватые с виду люди. Мой юмор, реплики, песни не вызывали у них какой-либо видимой ответной реакции. Сдержанное молчание, такие же взгляды. Я поняла: несовпадение творческих темпераментов. Однако честно выполняла условия контракта, стараясь не показывать перед камерой обуревающих меня сомнений… Когда потом из Хельсинки прислали плёнку с копией фильма я была поражена, увидев, каким непринужденным, очаровательным он вышел. Сомнения не оправдались, пришло чувство творческого удовлетворения…

- Что для Вас главное при выступлениях для зарубежных зрителей, слушателей?

- Хочется, как можно полнее использовать всё, что сегодня умею и могу, для того, чтобы советская песня, желательно на русском языке, стала популярной в мире международной эстрады, конкурентоспособной. В отличие от многих певцов, я пою только песни советских композиторов. «Арлекино» - исключение, которое подтверждает правило.
Именно советская песня сделала популярными меня и многих других певцов у нас в стране, и заботиться о её судьбе, престиже за рубежом мы просто обязаны. Советская эстрада к подобной роли, по-моему, готова. За последние годы сделан мощный рывок вперед, появились интересные исполнители, композиторы: что показать - есть. К сожалению, не все это понимают. Думается, существует ещё некая инерция мышления, психологическая неподготовленность что ли. Допустим, появился популярный исполнитель классической музыки, оперный солист, балерина. То, что их достижения представляют некую ценность для страны - всем понятно; они быстро получают всякого рода творческую, организационную поддержку. Но как только речь заходит не о классике, а о современной, отечественной эстраде, картина резко меняется. Предложения из-за рубежа о покупке моих пластинок сначала были встречены даже с изумлением. «Неужели наша эстрада там кому-то нужна?» - читала я на лицах. Поверьте - нужна! Это вопрос очень серьёзный. Талант артиста, художника, писателя и вытекающая из него популярность несут в себе заряд огромной силы, и использовать его надо умело. По государственному, - как у нас в стране, так и за рубежом.

- Только ли в недооценке эстрады дело?

- В капиталистических странах таланты эксплуатируются беззастенчиво. Популярный певец оказывается в тенетах продюсера, вокруг начинается безумная реклама. Но наступает момент, и тот же певец оказывается выброшенным за орбиту, никому не нужным. Охотно описывающие такие истории журналисты обычно (и правильно!) делают акцент на их трагическое окончание. Но при этом из поля зрения нередко выпадают взаимоотношения артиста в период его популярности с заправилами шоу-бизнеса. А для нашего разговора они как раз интересны. Продюсер старается извлечь максимум прибыли из популярности артиста, тот начинает пользоваться повышенным вниманием хозяев индустрии зрелищ, заинтересованных, если так можно выразиться, в выпуске модной продукции. Здесь есть своя закономерность, и неверно было бы не видеть наряду с резко отрицательными, её некоторые положительные, помогающие творчеству, стороны. В нашей же эстраде иногда случается обратное. Эстрадный певец, в том числе и популярный, практически оказывается предоставленным собственной инициативе… Поскольку мы говорили о работе для зарубежной публики, приведу пример из этой области. Мои пластинки вышли в Болгарии, Англии, Японии благодаря хорошо знающим своё дело людям из фирмы «Советское искусство» Министерства внешней торговли СССР, занимающимся продажей лицензий. Мои последние зарубежные выступления состоялись, главным образом, по инициативе Центрального Телевидения. А вот, в частности, Госконцерт, который, казалось бы, в первую очередь должен быть заинтересован в деле, остается в стороне… Уверена: знакомство зарубежных зрителей и слушателей с мастерством артистов советской эстрады должно быть планомерным и продуманным.

- Ваши творческие планы?

- После выхода фильма «Женщина, которая поёт» я получила несколько предложений с киностудий - сниматься. Роли были интересные, но мечталось об образе, психологический рисунок которого был бы мне созвучен. Сейчас такой сценарий появился. Его условное наименование - «Рецитал». Так называется концерт почётного гостя в рамках фестиваля эстрадной песни. Картину будет снимать на киностудии «Мосфильм» режиссёр Александр Стефанович, известный зрителям по фильмам «Дорогой мальчик», «Пена»… Сценарий написан им совместно с кинодраматургом Александром Бородянским. Сюжет будущей ленты достаточно драматичный, раскрыть его значило бы впоследствии снизить впечатление от просмотра самого фильма. Скажу лишь, что это рассказ о судьбе художника в современном мире, его ответственность перед обществом. Главная героиня в силу ряда причин должна расстаться со сценой. Она понимает это и своим последним выступлением как бы подводит итог своей творческой жизни.
Вообще же о своих творческих планах говорить не люблю. Готовя песни, всё время стремлюсь внести что-то новое, экспериментирую, рискую - и, конечно же, не всегда удачно. Поэтому рекламировать заранее то, что ещё находится в процессе работы, считаю неверным. Должна сказать, что у меня в запасе, как правило, всегда имеется примерно десять готовых, но ещё незнакомых широкой публике песен - я стараюсь выпускать их в свет постепенно. Так обстоит дело и сейчас - минувший год прошел с большим творческим подъёмом, нынешний не уступает ни по интересу, ни по напряжению.

- Ваша фамилия как-нибудь связана с Емельяном Пугачёвым?

- Семейные предания говорят, что да. И мне иногда кажется - чувствую в себе его кровушку горячую.

- Про Вас ходят самые невероятные слухи.

- Пусть ходят. На здоровье.

- Вы любите и стараетесь использовать в своем творчестве эффект неожиданности.

- Конечно! Спасибо вам - не вы первый, наверное, это заметили, но первый в глаза сказали.
…Чувствую, напоследок вы приготовили вопрос о грядущих сюрпризах. Увы, раскрыть их раньше времени, значит разрушить то, что вы удачно назвали эффектом неожиданности, а вместе с ним и часть сценического образа. Скажу только, что они есть, читатели их увидят и услышат.

Спустя несколько дней, 23 апреля 1980 г., я прочитал в «Правде» под рубрикой «У телеэкрана» статью Г. Троицкой «Требуется режиссер». В ней, в частности, говорилось о впечатлении, которое оставило у автора этой статьи переданное по ТВ выступление Аллы Пугачёвой на Сопотском фестивале, когда она исполнила песню Б. Рычкова на стихи Л. Дербенева «Всё могут короли»: «Темперамент актрисы получил мгновенный отклик в публике. Режиссер и оператор польского ТВ спешили всюду поспеть - показать пританцовывающее парение певицы по огромной эстраде, и дать нам возможность увидеть радость зрителей, и приблизить лицо героини маленького спектакля…»

Прошло ещё немного времени - и 10-ый 1980-го года, майский номер журнала «Советский экран» сообщил, что по итогам проведенного среди читателей конкурса Алла Пугачёва признана лучшей актрисой 1979 года за исполнение роли Анны Стрельцовой в фильме «Женщина, которая поёт». Если учесть, что сам фильм занял лишь 53-е место, станет ясно, насколько велики симпатии публики к актрисе. Симпатии, прочная основа которых была заложена в 1975 году победным выступление на международном фестивале эстрадной песни «Золотой Орфей» с песней «Арлекино».

«Я не узнал песню. Алла Пугачёва сделала её своей - лучше» - сказал тогда известный болгарский певец и композитор, автор «Арлекино» Эмил Димитров.

«Если бы «гадкому утёнку» в очках, с длинной рыжей косой, из 496-ой московской школы предсказали, что всё это будет с ней, то она бы смеялась до упаду…» - вспоминала теперь об этом событии сама певица. Певица, выступление которой популярный французский эстрадный артист Джо Дассен оценил следующим образом: «Честно скажу, то, что увидел и услышал - меня поразило - это высочайший международный класс».

Приведённые высказывания опубликованы в том же номере «Советского экрана», в интервью с Пугачёвой Л. Борисова.

…Где бы ни находилась, что бы ни делала Алла Пугачёва - впереди у неё всегда дорога дальняя, новые гастроли. Когда эта беседа была подготовлена уже к печати, в Москве Её уже не оказалось. Между тем меня не покидало чувство, что тема разговора ещё не исчерпана. Писем, подобных тому, о котором рассказано в начале, в редакции приходит немало. Так или иначе, в них варьируются вопросы: какая она, Алла Пугачёва, вне сцены, как начала петь? И я обратился к сделанным прежде записям.

На второй вопрос ответить несложно: Алла Пугачёва закончила 8 классов, а затем, в 1969 году, музыкальное училище им. Ипполитова-Иванова. Была концертмейстером в цирковом училище. Хотела поступить в московскую филармонию - не приняли. Взяли в Липецкую. Выступать начала в 16 лет с песней «Робот», но, поняв, что ещё не готова к эстраде, временно порвала с нею. Первая «её» песня - «Посидим, поокаем». С нею и вышла на всесоюзный конкурс.

А вот какая Алла Пугачёва вне сцены, сказать непросто. Задумчивая и энергичная. Серьёзная и в тоже время любительница пошутить. В беседе с ней, записанной мной на диктофон вскоре после победы певицы на фестивале в Сопоте, есть и такой забавный эпизод. Пугачёва рассказывает: сколько радости в одну из трудных минут доставило ей письмо с маленькой железнодорожной станции. Глава семейства, уже немолодой человек, писал, что поселок от них далеко, общаться особенно не с кем, кроме как с телевизором… «Все мы Вас так любим, - добавлял он. - А наш кот Васька - особенно. Как только Вы на экране - он на телевизор только и смотрит, прямо не знаю, что и делать». Актриса отправила по обратному адресу две весточки - одну автору письма, а другую… коту Ваське. И получила ответ: «Алла Борисовна, что же Вы такое натворили?! Теперь к коту Ваське посмотреть на письмо со всех станций приезжают. Уж мы ему рукавички с сапожками связали, бантик повесили…»

Кстати, почта у Аллы Пугачёвой, как нетрудно догадаться, весьма обильна. И она читает её всю. Письма приходят самые разные - и с просьбой прислать джинсы («У Вас их много!») и очень душевные. В одних сквозит просто любопытство, тщеславие, желание заполучить автограф, другие заставляют певицу взяться за перо - на них нельзя не ответить.

Помню, как тогда же, блестя глазами, Алла поведала, как однажды ей повезло: будучи на гастролях, случайно узрела рождение слуха о самой себе. Пожилая буфетчица, не замечая её, с азартом рассказывала: «Ну, как же, я всё про Пугачёву знаю. У неё муж - иностранец…» Дальше с небольшими вариациями следовал сюжет кинофильма «Цирк».

Даже вне сцены Алла Пугачёва остаётся верна ей. Начнёт говорить об учёбе - и вдруг: «Лично я очень благодарна преподавателю ГИТИСа клоуну Андрею Николаеву, учившему меня жонглировать. Я его специально просила, ещё точно не зная для чего. И вот кое-что уже пригодилось». Пригодилось в кинофильме «Женщина, которая поёт», где певица, исполняя песенку про эстраду, жонглирует шарами, вертит тросточку, кидает шляпу. Быть может и ещё пригодится, если песня того потребует…

Зайдёт речь о поэзии - и словно о самой крупной удаче Алла вспомнит, как после концерта с её участием одна совсем юная зрительница пришла в библиотеку, спросила книгу Сонета Шекспира - думала, что Сонет - имя. «Значит, задело за душу!..» И, говоря, что превыше всего она ценит человеческую откровенность, а больше всего её огорчает предвзятость, певица, конечно же, имеет в виду не только жизнь в целом, но и взаимоотношения между сценой и зрительным залом.

Приведу несколько прежних высказываний Аллы Пугачёвой, которые, на мой взгляд, во многом характеризуют её и как актрису, и как человека:
«Убеждена, что само участие в популярном конкурсе важнее, чем приз. Если рвался к победе, но проиграл, спрос только с себя» (о творческом состязании)
«Публика хочет видеть певицу сегодняшней, а не вчерашней» (о необходимости непрерывного творческого развития)
«Учиться перед зрителем - вот что недопустимо» (о необходимости серьёзной профессиональной подготовки)

Ну, и какая же, всё-таки, Алла Пугачёва на сцене? - снова спрашиваю себя. И, думаю, ответить на этот вопрос не просто. Во-первых, уже такая его постановка вряд ли верна: не только на сцене, но и в эфире, на теле- и киноэкране, пластинках. Во-вторых, ответ неоднозначен, да и вряд ли может быть таким.

«Люблю Аллу Пугачёву, она очень даровита: красива, пластична, музыкальна, эксцентрична. Порой ей не хватает только одного - самоанализа». Эти слова из интервью с народным артистом СССР Л. Утёсовым, опубликованном 27 августа 1980 г. в газете «Известия». Большая актёрская популярность певицы несомненна: пластинки с её записями не залеживаются (их общий тираж достиг 100 млн. экземпляров), новые песни по радио и ТВ не проходят незамеченными, билет на концерт певицы в Московском театре эстрады мне, например, «несмотря на знакомство», достать не удалось.

Пугачёву смотрят и слушают с повышенным интересом те, кто её приемлет безоговорочно, с оговорками, не приемлет вообще. И вот эта самая, скромно говоря, повышенность интереса мешает объективно оценивать творчество певицы, да и проанализировать истоки интереса к ней тоже. А жаль, потому что огульный хвалитель для певца и песни - два полярных зла; и ещё неизвестно, какое из них худшее.

Чем же Пугачёва выделяется среди артистов советской эстрады? На мой взгляд, прежде всего своей неповторимостью. Так были и остались неповторимыми Л. Русланова, К. Шульженко, Л. Утёсов. Но в разгар их популярности голос певца не тиражировался, как ныне благодаря радио, ТВ - и кинотехнике, да и звучал он, скажем из патефона, иначе, чем на диске-гиганте или магнитной плёнке. Современным певцам везёт, но только тем из них, у кого есть заметная творческая индивидуальность. Потому что и возможностей для сравнения у современной аудитории куда больше. А когда начинаешь сравнивать, то вдруг видим, что у Аллы Пугачёвой даже своей «школы» нет, хотя охотники подражать встречаются. Но ведь и Шульженко всю жизнь остаётся единственной, кстати, неоднозначной - поймите правильно, я сравниваю здесь не певиц, а схожесть ситуаций, что ли.

Неповторимость Пугачёвой - в слиянии сценического образа, голоса, тщательно подобранного репертуара. Всё это окрашено незаурядным сценическим темпераментом, истоки которого надо искать в личности актёра, душевных качествах его натуры. Собственно, эти слагаемые есть в творчестве каждого певца. Так где же ключ? В свойствах натуры, личности, передать которые на словах - всё равно, что рассказать песню.

«Не забудь про издержки вкуса певицы - при ведении концерта, подборе репертуара, - вставляет в размышления своё словцо один мой аналитически настроенный приятель. - Знаешь, она порой стремится соединять несоединимое. Например, сильные поэтические тексты с музыкой в стиле «диско». А ведь «диско» не универсален, у него своя ритмика с тяготением к облегчённому тексту. Боюсь, это начало кризиса…»

Насчет издержек вкуса я не спорю. Насчет кризиса не верю. Я верю в актёрский характер и человеческую натуру Аллы Пугачёвой, в её умение и способность совершенствоваться, искать и делать открытия.

Значительное место в жизни популярной актрисы занимают встречи с журналистами. И это обстоятельство тоже показалось мне поводом для интересного разговора. Он состоялся в ту же послефестивальную встречу. Привожу его так, как он был записан тогда, с некоторыми сокращениями.

- На публику мне больше везёт, чем иногда с прессой.

- Расскажите, пожалуйста, про это «иногда».

- Самый прискорбный случай. Брали у меня интервью. Журналист прислал вопросы письменно. Я так же на них ответила. Приносит почитать в уже отредактированном виде. Читаю. На вопрос о любимом писателе было - Михаил Булгаков. А здесь, смотрю, перечислены чуть ли не все члены редакционной коллегии того литературного издания, которое представлял интервьюер. «Это ещё зачем?» - спрашиваю. «Чтобы материал прошел». За дверь я его мгновенно выставила да вдогонку ещё ответственному секретарю позвонила, чтоб воздали по заслугам.
Словом, что было - то было. Но ведь и помогали мне журналисты. Да ещё как! Не появись, например, в «Литературной газете» статья Л. Польской «Тайны черного диска», думаю, не было бы и двойного альбома песен «Зеркало души» (само его название, кстати, подсказано статьёй Б. Славиной из «Советской Эстонии»). Исполненный доброжелательной критики материал Н. Некрасовой «Такой трудный звёздный час Аллы Пугачёвой» в ленинградской «Смене» просто помог в работе. Ещё мне запомнилась статья Н. Смирновой «Театр песни Аллы Пугачёвой» в журнале «Театр».

- Одно время интервью с Вами пошли, что называется, косяком. И похожи были, как рыбы в косяке.

- Я не сразу почувствовала опасность в том, что мне задавали одни и те же вопросы. Например: «Ваш творческий путь?» если я говорила, что только вчера рассказывала об этом другому корреспонденту, мне абсолютно уверенно отвечали: «Это другая газета. У них другой читатель». И открывали блокнот. Теперь, когда меня так спрашивают, я говорю: «Подготовьте, пожалуйста, какие-нибудь другие вопросы. Это уже было».
Нас с вами объединяет то, по крайней мере, что все мы работаем для широкой публики. И с этой точки зрения многое в журналистах меня удивляет. Актер на сцене обязательно заботится о драматизации. Журналист, почему-то, избегает её даже в мелочах. На вопрос об ощущениях после выступления в Сопоте я сказала, совесть моя была чиста, потому что сделала всё, что в моих силах. А один, уважаемый мной газетчик, отредактировал ответ так: «Мне было очень хорошо, сделала всё, что было в моих силах и даже больше». Перед этим говорится, что накануне конкурса я неожиданно заболела воспалением легких. Представляете, как мне было «хорошо»! И для чего всё так сглаживается? Чтобы читатель не волновался? Но я тоже читатель и люблю волноваться и сопереживать с теми, о ком пишут.
Многие журналисты, что приходили с вопросами, видели меня лишь по ТВ. А ведь полезно бывает присмотреться «к объекту» повнимательнее. Помню, на гастролях в Свердловске подошла ко мне журналистка Э. Айбадуллина и говорит: «Пожалуйста, не обращайте внимания, что я немного побуду рядом, понаблюдаю, чтобы потом написать. А если Вам самой захочется пообщаться со мной, только рада буду». И - никаких вопросов. Меня это так удивило, что я предложила ей встретиться в самое удобное для нее время. И она наблюдала, спрашивала и опубликовала в молодёжной газете статью, которая, может, и не во всём совершенна, но говорит о многом, чего другие не замечали…
…С первых шагов на сцене я стараюсь и пением и игрой передать своё мироощущение. Для меня сценический образ как скульптура - кусок мрамора, от которого отсечено всё лишнее.

- Что именно?

- Всё, что остаётся дома и за кулисами. Я не сторонница представлять себя кому-либо вне сцены. Пусть актёр остаётся для зрителя немного недосказанным, таинственным что ли. Не хочу, чтобы меня разложили по полочкам. Мне трудно понять желание пришедшего в гости фоторепортёра непременно сфотографировать меня у кухонной плиты. А когда однажды прочла, что умею и люблю стряпать, то даже рассердилась. Да, умею, люблю, но ведь не делаю этого: времени нет.

- Как Вы относитесь к слову «звезда»?

- Газеты иногда меня так называют. И обычно ставят кавычки. Звезда в кавычках выглядит непонятно, иронически. Либо без кавычек, либо никак… Вообще почему-то принято чрезмерно осторожничать со всем, в чём есть хоть какой-то элемент яркой, броской подачи материала, даже оправданный. В искренней заботе о вас же вам говорят: «Да не надо этого… Не надо… Зачем?» До сих пор не пойму, почему, например, фирма «Мелодия» убрала из оформления альбома «Зеркало души» текст: «Премьера этой пластинки состоялась в космосе 1 января 1978 года. Запись транслировалась на борт орбитальной космической станции «Салют-6». Ведь так и было, и в газетах об этом писали.

- Судя по прессе, эстраде больше всего недостаёт требовательности и хорошего вкуса.

- Проблем много. Большие, постоянные трудности с репертуаром. Очень плохо с техническим оснащением. Самодеятельные оркестры нередко оснащены куда лучше профессионалов. Порой исполнителям приходится выбирать не самый близкий по духу и по исполнению ансамбль, а тот, где деловой руководитель обзавёлся хорошей аппаратурой.

- Что Вы читаете из периодики регулярно?

- «Правду», «Литературную газету», «Неделю», «За рубежом». Люблю «Московский комсомолец». Особенно за рубрику «Звуковая дорожка МК».

- Почему?

- «Звуковая дорожка» вводит молодого читателя в мир современной популярной музыки, помогает в нём ориентироваться, воспитывает вкус. И одновременно помогает работникам искусства учитывать мнение публики, которое много весит. Ведь это публика отвела достойное место «Дню Победы» Тухманова - песне, ритм которой поначалу смутил кое-кого из профессионалов. А вот многие другие издания упорно не замечают, что пластинки, так же как и книги, есть сейчас чуть ли не в каждом доме…

- И даже в тех, где книги не в почёте…

- Верно. К тому же эфир - отечественный, зарубежный - буквально затоплен лёгкой музыкой, далеко не одинаковой по качеству. И тем не менее рецензия на спектакль, книгу для нас дело привычное, на пластинку - редкость. Достаточное ли внимание уделяем одному из самых массовых явлений современной культуры? Ведь выпуск диска-гиганта для певца или композитора не менее важное событие, чем фильм для режиссера…»

Собеседница: А. Б. ПУГАЧЁВА

Из книги М. Шагина «Такие разные встречи…» М.: «Московский Рабочий», 1981, стр. 167 - 187