ЭСТРАДА: ЧТО? ГДЕ? ЗАЧЕМ? /

отрывок из книги:

ЭСТРАДА В КРУГУ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ИНТЕРЕСОВ ЧЕЛОВЕКА

(размышления социолога)

Если бы в искусстве фиксировались рекорды, эстрада занимала бы немало первых мест, и радостных и малоприятных. Никакое другое искусство не подвергалось у нас за последние полвека столь резкой, длительной и эмоциональной критике, она обретала особенно высокий накал в 30-е, конце 40-х и начале 80-х годов. Притом что большинство обвинений, доставшихся на долю эстрады, не прошло проверку временем. Ни по одному другому искусству не принималось столько решений с оргвыводами, касающимися переформирования и расформирования десятков коллективов (театров, ансамблей и иных групп). Средний срок существования коллектива на эстраде значительно меньше, чем драматических и музыкальных театров. Формы организации и функционирования нигде не подвергались столь многочисленным организационным перестройкам. Наконец, почетных званий и другого рода отличий эстраде неизменно доставалось меньше всех. С другой стороны, несмотря на все это, по популярности среди населения эстрада всегда опережала большинство других искусств, уступая раньше только кино, а затем, с бурным развитием средств массовой коммуникации, главным образом телевидения и звукозаписи, сравнялась и с кино. Примерно с конца 70-х годов общение и с кино и с эстрадой стало практически всеобщим. Известность звезд эстрады значительно шире, чем других категорий творческих работников. Ныне эстрада сопровождает человека почти всюду — дома, в транспорте, на отдыхе, а нередко и при выполнении служебных обязанностей.
В отношении нашей эстрады наряду с вполне закономерными претензиями к художественному уровню многих исполнителей существует и немало укоренившихся предубеждений, не выдерживающих сопоставления с действительностью, проанализированной объективно, научными методами. Особенно громко, часто и грозно звучат предупреждения, что эстрадой интересуется преимущественно недостаточно развитые люди, что о б щение с нею сужает круг художественных интересов человека, что она не только не способствует развитию личности, но, напротив, препятствует социально позитивной направленности поведения человека в труде и досуге.
В действительности же разрядка с помощью искусства, в первую очередь эстрады, если даже иметь в виду только эту ее функцию, является мощным средством поднятия профессиональной, творческой, физической активности личности, способствует тем самым основным целям воспитания человека.
На индивидуально-психологическом уровне эти ее возможности используются, как известно, при нахождении космонавтов в длительном полете, у спортсменов на ответственных международных соревнованиях и т. д., когда их обеспечивают специальными развлекательными программами, среди которых эстрадное искусство занимает центральное место. Практика показала несомненную позитивность воздействия эстрадных жанров, уникальность полученного эффекта, недостижимость его иными средствами.
В повседневной жизни широкое обращение к массовым видам искусства, эстраде в частности, в большей степени присуще именно передовой, наиболее активной части населения нашей страны. Всеобщность этого явления была выявлена в ходе всесоюзного социологического обследования населения, проведенного в последние годы Институтом искусствознания. Оказалось, что масштабы общения с эстрадой у людей, для которых характерны высокая трудовая и общественная активность, сознательность, коллективизм, хороший эстетический вкус, были почти повсеместно больше, чем у остальной части населения... Посетитель эстрадных концертов по многим существенным социальным характеристикам ничем не отличается от любителей других видов искусства, почему-то считающихся более «высокими» — от посетителей театров, например, или художественных музеев и выставок.
Не столько теоретико-научное, сколько практическое значение имело бы изучение конкретной аудитории, посещающей разного типа эстрадные концерты. Артистам эстрады весьма важно знать, для кого они работают, что зрители особенно ценят, ради чего они приходят на концерты. Такого рода опросов пока, насколько нам известно, не проводилось. Конечно, от них не следует ожидать открытий в области социально-демографических характеристик аудитории — пола, возраста, образования, социального положения,— ныне аудитория эстрады есть сколок со структуры общества с уклоном в сторону более молодых возрастов. Интерес в другом — в характеристиках восприятия тех или иных жанров и номеров эстрады, а это плохо поддается выяснению в ходе экспресс-опросов в самих залах...
В пользу эстрады говорит и тот факт, что даже ее самые ярые приверженцы не менее, если не более активны в своих отношениях и с искусством в целом и в отношении интереса к информации о жизни страны и мира. К ак, люди, которые настолько любят эстраду, что о б щаются с ней и при помощи радио, и благодаря телевидению, и с помощью магнитофонов, и слушая грампластинки, и посещая эстрадные концерты, то есть используют все пять существующих каналов распространения собственно эстрады, столь же часто слушают, например, информационные передачи телевидения, как и те, кто не любит эстраду, чаще чем последние читают художественную литературу, чаще бывают в театрах, на художественных выставках и в музеях, чаще слушают симфонические концерты и т.д...
Все это делает особенно актуальной необходимость продуманных мер для снятия ощущения определенной монотонности, обыденности существования, особенно острую нужду в этом испытывает, как известно, молодежь. В частности, все более существенной становится проблема создания достаточно частых досуговых «пиков» с атмосферой приподнятости, веселья, яркости бытия. Формы их проведения должны способствовать как воспитанию и развитию личности, так и снятию напряжения от трудовых и бытовых забот.
Несомненно, что наряду с развитием некоторых других видов досуговых занятий одно из ведущих мест в этом отношении может и должно принадлежать искусству, особенно массовым его видам, в первую очередь эстраде...
Приходится сталкиваться и с мнением о том, что эстрада в большей мере, чем другие искусства, другие виды досуга способствует проникновению зарубежной буржуазной культуры. В этих суждениях присутствует значительная доля преувеличений. Социологические исследования, проведенные нами за последние годы, показывают, что популярность отечественной эстрады, массовой музыки ничуть не меньше чем отечественных произведений во всех других искусствах. В ответах населения на вопросы, что больше всего хотелось бы посмотреть, послушать, прочитать, доля отечественных и зарубежных произведений была одинаковой и в сфере эстрадной музыки, и в отношении кинофильмов, и в области художественной литературы. Различия шли по другой линии - в разных по возрасту, образованию, социальному положению группах населения советские произведения составляли разную долю — от 80 до 50% приводившихся названий. Еще более ярко эта тенденция проявилась в перечнях наиболее понравившихся за последние годы произведений. Среди эстрадной музыки, как и в области художественной литературы, называлось 80—90% советских произведений и только 10% зарубежных, тогда как доля кинофильмов производства других стран достигала 30%. Есть все основания утверждать, таким образом, что советская эстрада успешно функционирует в обществе, что она не сдает своих позиций перед буржуазной музыкальной культурой...
Примечательно, что музыкальные симпатии и рабочих и инженеров целиком сконцентрированы на сфере эстрадной музыки: не было названо ни одного npo изведения «серьезной» музыки. Зарубежных композиторов или исполнителей назвали всего два рабочих (из 161) и три инженера (из 60). Причем все они были достаточно общеизвестны, на уровне мировых знаменитостей («АББА», «Битлз», «Смоки», Д. Дассен, Дж. Ласт). Видимо, неоднократно звучавшие в последнее время утверждения относительно чрезмерного увлечения зарубежной музыкой или не вполне соответствуют действительности (а ведь опрос проводился в самом начале 80-х годов, когда эта музыка сравнительно часто звучала по телевидению и радио), или эту музыку c л y шали, особенно во время танцев, но отечественные мелодии нравились и запоминались гораздо больше. В частности песни Паулса назвали 9 рабочих и инженеров, из них 6 - «Маэстро», по 5 человек — «Малиновку» Е.Мартынова и «День Победы» Д. Тухманова, певцов С Ротару и А. Пугачеву — по 3 человека, «Отчий дом» Э.Ханка — 2 человека, а остальные 29 произведений или исполнителей собрали по одному голосу. В рамках "легкой» музыки художественные вкусы весьма разнообразны — здесь и рок-группы (опера «Орфей и Эвридика») и ВИА (ансамбль «Пламя»), и романсообразный «Снегопад», и гражданская песня («День Победы»), и лирические шлягеры («Малиновка» и «Маэстро»). Еще один часто звучащий упрек в адрес современной эстрады носит, так сказать, сравнительно-исторический характер: раньше на эстраде господствовали советские, а не зарубежные произведения, симфоническая музыка не забивалась эстрадной, а наибольшей популярностью пользовались классики советской эстрады — Л. Утесов, Л. Русланова, К. Шульженко, а не отдающие дань моде А. Пугачева, В. Леонтьев и т. п. Видимо, это просто результат слабого знания истории эстрады и вполне объяснимой грусти по поводу ушедшей молодости критикующих. Ибо «классиками» упомянутые эстрадники стали или к концу своей карьеры или даже посмертно, а при жизни им доводилось выслушать немало претензий, а подчас и яростных нападок. Опросов в 30-е годы не проводилось, у нас нет иной возможности судить, что в те годы пользовалось наибольшей популярностью, как по тиражу выпускавшихся тогда грампластинок. Но этот сохранившийся в архивах источник достаточно надежен, хорошо отражает реальные интересы населения и характер звучавшей по домам музыки.
За пять лет — с 1934 по 1938 год — было выпущено 28 миллионов 176 тысяч пластинок «серьезной» музыки (симфонические записи, камерно-инструментальные и камерно-вокальные, оперные) и 43 миллиона 96 тысяч — «легкой» музыки (фильмовые и массовые песни, марши, оперетта и эстрада, танцевально-развлекательная музыка — пластинки классифицируются по принятой в те годы рубрикации). Другими словами, выпуск пластинок «легкой» музыки по тиражам был в 1,5 раза больше «серьезной». Еще значительнее оказалось различие в интересе к тем пластинкам, которые составляли основу этих жанров. С симфоническими записями за пять лет было выпущено 2 миллиона 895 тысяч дисков, а с танцевально-развлекательной музыкой — 20 миллионов 923 тысячи. В объяснительной записке к распределению по разделам программы выпуска грампластинок на 1938 год Главширпотреба Наркоммаш СССР, в ведении которого находился тогда Граммофонно-пластиночный трест с фабрикой звукозаписи, отмечалось, что «симфонические и камерно-инструментальные пластинки занимают небольшое место, так как спрос на эти записи лишь у узкого круга музыкально развитых лиц...», а «по танцевально-развлекательной музыке спрос удовлетворяется только на 50 процентов, но увеличить этот раздел мы не можем, т.к. увеличение его будет за счет других разделов, имеющих большое значение и пользу в области поднятия культурного и музыкального уровня народных масс».
Объясняя политику в области тиражирования грампластинок Всесоюзного комитета по делам искусства, М.Б.Храпченко, бывший в 1939 году заместителем председателя этого комитета, говорил на одном из совещаний: «Неоправданны разговоры, что симфоническую музыку народ не любит. Получается, что от имени народа говорят неграмотные торговцы. Но не правы и те товарищи, которые настаивают, чтобы давали больше симфонической музыки. Очень увлекаться симфонической музыкой нельзя... Народу хочется развлекательной, веселой, бодрой музыки и надо дать такую музыку. Ничего плохого в этом нет. Но важно, чтобы эта развлекательная музыка была настоящей художественной музыкой». Не правда ли, слова эти звучат вполне актуально и для 80-х годов, для нашего времени? Так что и в прошлом у эстрады были свои проблемы, часто весьма мало отличные от сегодняшних...
Мы не рискуем впасть в большое преувеличение, утверждая, что общение с эстрадой — единственный вид досуга, который отвечает одновременно в комплексе всем сформулированным критериям. Причем особенно важно подчеркнуть то обстоятельство, что это соответствие носит полный, безусловный характер по всем позициям, за одним исключением. Есть, несомненно, много видов досуга значительно более творческого характера. Однако нельзя ни в коей мере согласиться с теми социологами, которые квалифицируют такого рода занятия как «пассивный» досуг, в отличие от «творческих», «активных» его видов, причисляя к художественную самодеятельность, любительское техническое творчество и т.д. Не вдаваясь в подробное рассмотрение этой достаточно сложной и спорной проблемы, замечу только, что процессы восприятия искусства, включая самые "легкие», доступные его виды и жанры, обязательно носят в большей или меньшей мере творческий характер, вызывая в личности ответные реакции как в сфере эмоции, так и в области сознания, на чем, собственно, зиждется влияние искусства на развитие личности и общества. А такого рода воздействие есть, несомненно, творческий процесс.
Больше всего споров вызывает вопрос о социальной позитивности массового приобщения к искусству эстрады. Мы не говорим, конечно, о дурных его образцах, профессионально беспомощных и идейно несостоятельных. Такие пласты «продукции» есть во всех видах искусства, эстрада здесь не исключение. Приведенные выше данные позволяют, как нам кажется, дать вполне доказательный положительный ответ на этот вопрос.

ЭСТРАДА В МАСКАХ

Смеем высказать предположение, что на эстраде, как и в кино, между талантом артиста и его популярностью нет прямо пропорциональной зависимости. Это не значит, что личную одаренность и личную работоспособность можно не принимать в расчет. Но очевидно, что это не единственный и, вероятно, не самый существенный фактор массовой популярности. Должен быть и иной двигатель.
Популярность пародии на эстраде давно отмечена критикой. Примечательна, однако, подоплека этого явления. В сущности то, что мы называем пародией, следует называть имитацией...
Насколько искусно это делается — отдельная тема. Для темы этих заметок важно то, что обиходность и распространенность пародийных номеров на эстраде удостоверяет косвенным образом значение маски.
Пародия (являющаяся на деле имитацией) или имитация (именуемая пародией) становится формой существования маски. Вместе с тем из этого можно вывести еще одну характерную черту самой маски — ее поразительную живучесть, ее могучую жизнеспособность. '
Маску непросто создать, но, родившись и развившись, она обречена на долгожительство. Пародия — своего рода индикатор ее неисчерпаемости. Кроме того, она указывает на ее относительную автономность, на способность отделяться от своего творца. Маска как роль классического репертуара: она может переходить от одного исполнителя к другому... Особый, но, видимо, характерный случай — персонажи-маски, созданные Владимиром Высоцким и Аллой Пугачевой. Их маски имеют выраженный героико-романтический характер.
Опять же, оставим за рамками нашего разговора эстетическую сторону, то есть вопросы мастерства исполнителя, достоинств тех песен, которые они поют. Это отдельная тема. Здесь же хотелось бы сосредоточить внимание на психологической подоплеке, точнее, на социально- психологической подоплеке успеха обоих исполнителей. В скобках замечу, что о Высоцком приходится говорить как о живом, ныне живущем актере, поскольку его песни по-прежнему активно бытуют в нашей аудитории, поскольку лирический герой Высоцкого продолжает занимать умы и чувства молодежи, да и не только ее. Судя по триумфу того и другого артиста, они не просто талантливые исполнители, мастера своего дела; они создатели образов, «имиджей» с ясно просматривающимися мифологическими оттенками. Иначе невозможно объяснить масштаб триумфа обоих артистов.
И Высоцкий и Пугачева в свое время начали, как говорится, с жанровых зарисовок. Пугачеву, помнится, публика заметила в тот момент, когда ее лирическая героиня начала приобретать характерность. Но, конечно, подлинный триумф случился, когда Алла Пугачева исполнила «Арлекино». Это была уже маска. И более того, это была уже судьба — судьба человека, принужденного скрывать печаль под личиной радости, играть комедию, тая в себе драму, безудержно смеяться, сдерживая рыдания... Это была песня о разрыве между кажущимся и действительным. Конечно, «разговор» был неконкретным, как в отношении «кажущегося», так и — «действительного». Но, видимо, момент разрыва был уловлен очень конкретно. Видимо, он ощущался уже многими. Алла Пугачева своей интерпретацией к тому времени уже давно известной песни попала в точку; если так можно выразиться, отчетливо «сформулировала» эмоцию многомиллионной аудитории. Но дело было не только в том, чтобы продемонстрировать зияющую пропасть между маской и лицом, но в том, чтобы триумфально ее преодолеть, что и сделала Алла Пугачева, за что ее и полюбили миллионы людей. Она совершила на эстраде героический жест самоутверждения человека, опутанного разного рода превратностями судьбы. Совершает его по сию пору. Она все тот же Арлекин, меняются только превратности.
Превратности легко классифицировать: безвестность в одном случае, роковая разлука в другом, неразделенная любовь — в третьем, одиночество — в четвертом и, разумеется, тяготы славы и широкой известности — в пятом, шестом и т. д. случаях. Все случаи, как легко заметить, расхожие. Они опять же не очень конкретны, но зато общеупотребительны. Потому зрители и слушатели так охотно откликаются на все эмоциональные эскапады Аллы Пугачевой. И не просто откликаются, идут за ней. И дело, видимо, здесь не только в эмоциональной заразительности. Удовлетворение приносит не одно сопереживание, но преодоление абсолютное и тотальное всех невзгод, победы над всеми несчастьями и бедами. Причем происходит это не внутри сюжета песен, а непосредственно в самом характере их исполнения. Безусловный артистизм исполнительницы становится единственной и реальной развязкой любой из драм.
Каждая из песен Аллы Пугачевой — своего рода ритуальное действо, изживание того или иного комплекса, будь то комплекс неудачника или счастливчика.
Примечательны лозунги, которыми встречают поклонницы своего кумира. На одном плакате можно прочесть: "Алла, мы тебя любим", а на другом: «Алла отомстит за нас». В последнем лозунге легко расшифровывается комплекс, связанный с невозможностью быть хозяином и творцом своей собственной судьбы. Нереализованные потенции поклонники и поклонницы таланта эстрадной «звезды» компенсируют переживанием, граничащим со смакованием чужой удачи. Они пишут, что любят Аллу, иногда скандируют, но значит это, что любят больше всего и прежде всего себя.
Фанатический эгоизм иногда способен принимать форму патологического альтруизма.
В основе триумфа лирического героя Высоцкого заключены иные мотивы и импульсы. Потребность в Высоцком — это реакция на будничную тривиальность жизни, на негероичность повседневности. И, самое главное, на обесцененность высоких слов. Здесь надо отметить, что те негативные процессы в сфере социально-производственных отношений, о которых сегодня говорится громко и нелицеприятно, уже давно давали о себе знать и не могли не сказываться в духовной практике, не могли не деформировать те или иные из нравственных критериев. Ведь общественная и частная жизнь — сообщающиеся сосуды. Обнаружишь неблагополучие в одном — не обольщайся относительно благополучия в другом. Высоцкий «взял» и «держит» аудиторию тем, что возвращает многим нравственным истинам их исконное значение и неукоснительную однозначность. Но всем этим истинам — сокровенной любви, преданной дружбе, неприятию подлости и лицемерия, бескомпромиссности чувств — он сообщает не просто теплые лирические тона, а героико-романтическую приподнятость с ясно прослушиваемыми трагедийными мотивами. А это уже знак остроты проблемы, дефицита тех истин, что так яростно проповедовал и проповедует своим искусством Владимир Высоцкий.
Положительные персонажи-маски и Пугачевой и Высоцкого уже едва ли ассоциируются с Робин Гудом. Жест самоутверждения сегодня приправлен известной долей горечи, которая накапливалась годами. Тот же привкус иронии и горечи изменил облик райкинского «Робин Гуда».
Как бы то ни бы л о, при всем несходстве вымышленных персонажей-масок Аллы Пугачевой и Владимира Высоцкого, они оба затрагивают область желаемого, воображаемого. Область несомненно важную, существенную, играющую в жизни, в нашем бытии огромную роль. И в этом случае, следовательно, маска олицетворяет не ту или иную категорию людей, не те или иные слабости человека, но определенную норму человеческих взаимоотношений, норму, которая оказалась заметно искаженной практикой.
И здесь, следовательно, как на арене цирка, за самоунижением маски следует ее самоутверждение.
Маска эстрадному артисту крайне необходима. Прежде всего потому, что она очень важный коммуникативный элемент, она — язык, на котором изъясняется артист. Но велика и ее содержательная роль. Только не надо в ней искать того, чего в ней нет. Она — своего рода индикатор общих надежд, общественного тонуса. Смена масок отражает эволюцию того и другого, что мы и постарались показать в настоящих заметках.